Нулевая декларация по усн: Образец заполнения нулевой декларации по УСН для ИП за 2020 год в 2021 году

Основные моменты

•

Определение серьезности проблем при дыхании во сне.

•

Новый инструмент предварительной проверки на основе смарт-часов и смартфона.

•

Незаметный дизайн системы с низкой стоимостью и защитой конфиденциальности.

•

Оценка реальных пациентов с помощью технологий машинного обучения.

•

Многообещающие результаты по сравнению с показателями успешности, описанными в литературе.

Реферат

Сон — важная деятельность, которую необходимо контролировать, поскольку она играет решающую роль в общем здоровье и благополучии людей и общества.Для диагностики проблем со сном в литературе разработаны различные системы мониторинга. Ненавязчивость, низкая стоимость, объективность, защита конфиденциальности и удобство для пользователя являются основными соображениями при проектировании, и предлагаемая конструкция системы достигает этих целей за счет использования интеллектуальных носимых устройств, умных часов и смартфонов. Датчики акселерометра и пульсометра на смарт-часах и датчик уровня звука на смартфоне активированы. Эксперименты с этой системой проводятся с 17 пациентами в клинике сна.Данные, собранные от этих субъектов, используются для создания различных комбинаций с использованием различных подходов к извлечению признаков, выбору признаков и выборке. Реализованы пять различных алгоритмов машинного обучения, и результаты классификации генерируются с использованием различных комбинаций данных, стратегий обучения и оценки. Производительность системы измеряется двумя способами: степень точности определения аномальных респираторных явлений составляет 85,95%, а успешность классификации субъектов в соответствии с проблемами их дыхания является одной ошибочной классификацией среди 17 субъектов.Со всей методологией, использованной в этом исследовании, предлагаемая система представляет собой новый инструмент предварительного скрининга, который распознает серьезность проблем с дыханием во время сна.

Ключевые слова

Респираторное событие во сне

Система предварительного скрининга

Смартфон

Смарт-часы

Машинное обучение

Общее здоровье

Рекомендуемые статьи Цитирующие статьи (0)

© 2019 Elsevier Inc.

Влияние недостаточного сна на циркадную ритмику и амплитуду экспрессии транскриптома крови человека

Резюме

Недостаточный сон и нарушение циркадного ритма связаны с негативными последствиями для здоровья, включая ожирение, сердечно-сосудистые заболевания и когнитивные нарушения, но механизмы вовлеченные остаются в значительной степени неисследованными.Двадцать шесть участников получали 1 неделю недостаточного сна (условие ограничения сна 5,70 часа, SEM = 0,03 сна за 24 часа) и 1 неделю достаточного сна (контрольное условие 8,50 часов сна, SEM = 0,11). Сразу после каждого условия у каждого участника было собрано по 10 образцов РНК цельной крови, контролируя влияние света, активности и еды в течение периода полного лишения сна. Анализ транскриптома показал, что 711 генов были активированы или подавлены из-за недостаточного сна.Недостаток сна также уменьшил количество генов с профилем циркадной экспрессии с 1855 до 1481, уменьшил циркадную амплитуду этих генов и привел к увеличению количества генов, которые отвечали на последующее полное лишение сна, со 122 до 856. Затронутые гены недостаточным сном были связаны с циркадными ритмами ( PER1, PER2, PER3, CRY2, CLOCK, NR1D1, NR1D2, RORA, DEC1, CSNK1E ), гомеостазом сна ( IL6, STAT3, KCNV2, CAMK2D ), окислительным стрессом (). PRDX2, PRDX5 ) и метаболизм ( SLC2A3, SLC2A5, GHRL, ABCA1 ).Затрагиваемые биологические процессы включали модификацию хроматина, регуляцию экспрессии генов, метаболизм макромолекул, а также воспалительные, иммунные и стрессовые реакции. Таким образом, недостаточный сон влияет на транскриптом крови человека, нарушает его циркадную регуляцию и усиливает эффекты острого полного лишения сна. Выявленные биологические процессы могут быть связаны с негативным воздействием недосыпания на здоровье и подчеркивают взаимосвязь гомеостаза сна, циркадной ритмичности и метаболизма.

Недостаток сна, определяемый как неполноценный или несвоевременный сон, все чаще признается как способствующий широкому спектру проблем со здоровьем (1). Многочисленные эпидемиологические исследования показали, что короткая продолжительность сна (определяемая в большинстве исследований как ≤6 часов) связана с негативными последствиями для здоровья, такими как общая смертность (2), ожирение (3), диабет (4), сердечно-сосудистые заболевания. болезнь (5) и нарушение бдительности и познания (6). Лабораторные исследования, в которых сон здоровых добровольцев был ограничен, обычно до 4 часов в течение 2-6 дней, выявили физиологические и эндокринные переменные, которые могут опосредовать некоторые из этих эффектов (7), но в целом механизмы, с помощью которых недостаточный сон приводит к к отрицательным последствиям для здоровья остаются неустановленными.

Исследования на микрочипах, предназначенные для изучения процессов, лежащих в основе регуляции сна у грызунов, установили, что в тканях мозга лишение сна связано с заметными изменениями в экспрессии генов, хотя количество затронутых генов широко варьировалось между исследованиями (8) и линиями мышей. использовали (9). Гены, активируемые во время длительного бодрствования (т. Е. Острой полной потери сна), принадлежали к функциональным категориям, таким как синаптическая пластичность, белки теплового шока и другие молекулярные шапероны, в то время как сообщалось о снижении уровней транскриптов для генов, участвующих в биосинтезе макромолекул и производство энергии (10).Сообщается, что при наличии цикла сон-бодрствование ~ 8% транскриптома мозга экспрессируется циркадным образом (т. Е. С периодичностью ~ 24 часа), тогда как во время острой потери сна количество ритмически выраженных транскриптов снижается до ~ 1,5%, что указывает на заметное острое влияние цикла сна-бодрствования на транскрипцию (9). Хотя цикл сна и бодрствования создается мозгом, последствия острого недосыпания не ограничиваются мозгом. Фактически, потеря сна влияет на транскриптом печени в большей степени, чем на транскриптом мозга (9).

Острая потеря сна — мощный инструмент для активации механизмов регуляции сна, но это не обязательно самая важная манипуляция для моделирования того типа недосыпания, который наблюдается в обществе, при котором люди часто спят, но недостаточно спят каждые 24 часа. период. Недавно было показано, что ограничение сна в течение 2 недель у мышей нарушает суточную ритмику транскриптома печени в гораздо большей степени, чем в супрахиазматическом ядре гипоталамуса, месте главного циркадного осциллятора (11).Затронутые биологические процессы включали метаболизм углеводов, липидов и аминокислот, что дает ключ к пониманию того, как ограничение сна может привести к некоторым из известных проблем со здоровьем, связанных с недостаточным сном у людей. Таким образом, исследования на животных установили, что как хронический недостаточный / несвоевременный сон, так и острая потеря сна приводят к изменениям транскриптома, включая его циркадную модуляцию, и что эти изменения являются тканеспецифичными.

Насколько нам известно, влияние хронического недосыпания на глобальный транскриптом не наблюдалось у людей.Одна очевидная трудность при исследованиях на людях заключается в том, что интересующие ткани, такие как мозг или печень, недоступны для повторного отбора проб. Однако несколько исследований профилей транскриптомов различных состояний и заболеваний показали, что транскриптом лейкоцитов и цельной крови может составлять «доступное окно для мультиорганного транскриптома» (12, 13). Транскриптом крови изменяется при нескольких нейрональных и метаболических нарушениях и не просто отражает изменения в основной функции лейкоцитов в иммунной системе.Таким образом, использование «крови» делает возможным неинвазивный и повторный отбор образцов у участников, проходящих тщательно разработанные протоколы исследования. Этот подход позволит идентифицировать различия в экспрессии генов, характерные для всего организма, а не только те различия, которые специфичны для иммунной функции, которая, как хорошо известно, сама по себе зависит от депривации сна и циркадной ритмичности (14).

Многие физиологические и молекулярные процессы модулируются циркадными ритмами.Кроме того, были идентифицированы гены, участвующие в генерации циркадных ритмов, и было показано, что они тесно связаны с метаболизмом и другими процессами, связанными со здоровьем и болезнью (15, 16). Точная оценка циркадной ритмичности требует тщательного контроля смешивающих факторов, таких как цикл сна-бодрствования, цикл свет-темнота, активность и потребление пищи, которые могут напрямую влиять на транскриптом. Поэтому, чтобы оценить влияние недостаточного сна на транскриптом цельной крови, мы проводили частый отбор образцов РНК в течение более чем одного полного циркадного цикла, используя установленный постоянный рутинный протокол для контроля этих смешивающих факторов (17).

Обсуждение

Это исследование продемонстрировало, что недостаточный сон, часто или хронически испытываемый многими людьми в промышленно развитых странах, изменяет временную организацию транскриптома крови человека, включая его циркадную регуляцию и реакцию на острую полную потерю сна. Биологические процессы, кодируемые генами, наиболее подверженными ограничению сна, включают организацию и модификацию хроматина, экспрессию генов, воспалительные и стрессовые реакции, а также метаболизм клеточных макромолекул и реакции на окислительный стресс (см.рис.S7 для сводки всех результатов).

Актуальность протокола.

Протокол ограничения сна привел к сокращению полисомнографически оцененного общего времени сна (5,7 часа в сутки), что недостаточно для этой возрастной группы, о чем свидетельствует увеличение сонливости и потери внимания по сравнению с нормальным состоянием сна. условие заинтересованного управления (19). Недостаток сна такой величины и продолжительности может также привести к изменениям многих метаболических и эндокринных переменных (20) и может иметь значение для многих людей, живущих в индустриальных обществах во всем мире.Например, по данным Центров по контролю и профилактике заболеваний, 30% взрослого гражданского населения в США (около 40,6 миллиона рабочих) сообщают о средней продолжительности сна 6 часов или меньше (21). Текущий протокол был разработан для оценки влияния ограничения сна на временную организацию транскриптома крови, независимо от прямых маскирующих эффектов более длительного воздействия света и более интенсивного сна, которые присутствуют во время ограничения сна. Чтобы количественно оценить влияние недостаточного сна на эндогенную временную организацию транскриптома, мы оценили это в течение периода длительного бодрствования и выровняли временной ряд транскриптома с ритмом мелатонина в плазме.Ритм мелатонина обеспечивает внутреннюю контрольную точку циркадной фазы, которая обычно актуальна из-за циркадных вариаций значительной части транскриптома и особенно актуальна, потому что ограничение сна, как сообщается, сдвигает циркадные ритмы (22), что также наблюдалось в эта учеба.

Поскольку постоянные рутинные условия включают период длительного бодрствования, протокол также позволил оценить влияние острой полной потери сна на транскриптом, что было в центре внимания многих исследований на грызунах по гомеостатической регуляции сна (8). .Важно отметить, что наш анализ транскриптома показал, что эффекты истории сна, циркадной фазы и острой полной потери сна взаимосвязаны. Например, после достаточного сна экспрессия только 122 генов изменилась в ответ на время бодрствования, тогда как после недостаточного сна изменилась экспрессия 856 генов. Другими словами, одним из основных эффектов ограничения сна является то, что оно влияет на влияние длительного бодрствования на транскриптом. Точно так же данные показывают, что на циркадную фазу и амплитуду влияет история сна.Различия в кратности изменения экспрессии генов, о которых мы сообщаем, относительно невелики. Тем не менее, внутриобъектный перекрестный дизайн нашего протокола и, как следствие, большое количество массивов (> 500, обеспечивающих> 2 миллиона временных рядов проб), а также надежный и строгий контроль качества данных и статистический анализ ( методы ) позволили обнаружение очень значимой дифференциальной экспрессии генов.

Транскриптом крови.

Мы обнаружили изменения в транскриптоме цельной крови, некоторые из которых связаны с функциями лейкоцитов (например,g., повышающая регуляция иммунных и воспалительных реакций) и другие, связанные с более общими процессами (например, понижающая регуляция процессов, связанных с модификацией хроматина, процессингом РНК и экспрессией генов), или в генах, которые считаются специфичными для определенные ткани (например, опсины). Изменения в экспрессии генов, обычно не участвующих в функции лейкоцитов, вряд ли будут статистическими артефактами, потому что мы использовали надежные статистические процедуры, корректируя множественность общепринятыми методами.Эти изменения также вряд ли будут связаны с низкими уровнями экспрессии, поскольку реализованные процедуры контроля качества защищают от этого потенциального артефакта ( методы ). Лейкоциты, которые являются единственными ядросодержащими компонентами крови, являются основным источником РНК в наших образцах. Другие источники могут включать эритроциты и тромбоциты, а также могут присутствовать РНК из других тканей, которые были пролиты в циркулирующую кровь. Предыдущее исследование показало, что около 80% транскриптома крови было совместным с девятью другими тканями, включая мозг, сердце, почки, простату и легкие, что привело авторов к предположению, что периферическая кровь может действовать как «дозорный» для диагностики или прогноз состояния в ряде тканей (12).Известно, что клетки периферической крови экспрессируют гены, обычно связанные с другими типами тканей, такими как рецепторы и переносчики нейротрансмиттеров, особенно ГАМК (23), но также и опсины, такие как RHO , OPN1LW и OPN4 (Gene Expression Omnibus база данных). Действительно, циркулирующие уровни мРНК RHO были предложены в качестве инструмента оценки диабетической ретинопатии (24). В нашем исследовании транспортеры ГАМК, а также RHO , OPN1LW и OPN4 также дифференциально экспрессировались.Присутствие этих транскриптов, связанных с нейротрансмиттером или опсином, в крови не обязательно может иметь функциональные последствия в крови. Однако их присутствие в транскриптоме крови может указывать на эффекты внешних манипуляций (включая лишение сна) на экспрессию генов в центральных и периферических органах (13), а также на процессы и молекулярные функции, связанные с этими генами.

Циркадная модуляция транскриптома крови после достаточного сна.

Наше наблюдение, что после достаточного количества сна в постоянных рутинных условиях ∼9% генов, экспрессируемых в периферической крови, имели профиль циркадной экспрессии, является уникальной демонстрацией того, что даже в отсутствие 24-часового сна-бодрствования свет-темнота, и режим кормления натощак, циркадная ритмичность является основной характеристикой временного ландшафта транскриптома крови у людей. Этот результат также хорошо согласуется с предыдущими данными о преобладании циркадных генов в других тканях (см. Обзор в справ.25). Циркадные гены включают гены основных часов ( PER1 , PER2 , NR1D1 , NR1D2 и ARNTL ), а также гены, участвующие в метаболизме (например, SLC2A3 , SLC2A3 , , ABCA1 ) и регуляции экспрессии генов (например, TCEA3 , ELP2 , ELAV1 , SNRPF , HNRNPU ). Анализ функциональной аннотации ритмических генов, связанных с различными временными профилями, выявил заметную временную сегментацию биологических процессов и функций.

Гены, пик транскриптов которых приходится на биологическую ночь (~ 58%), включают большинство генов канонических часов, а те, чьи транскрипты достигают пика в течение биологического дня (~ 32%), включают ген противофазных часов ARNTL и PROK2 . Все три гена PER были ритмичными, подтверждая предыдущие данные об экспрессии гена часов в клетках крови и волосяных фолликулах человека (26, 27), и были ограничены небольшим кластером с пиком, близким к смещению мелатонина. Таким образом, циркадные часы периферической крови, оцениваемые в отсутствие цикла сна и бодрствования, похоже, работают в соответствии с тем, что известно для других тканей.Биологические процессы и молекулярные функции, связанные с биологическими ночными генами, были преимущественно связаны со связыванием нуклеиновых кислот, экспрессией генов, метаболическими процессами РНК, связыванием РНК, биогенезом рибосом и клеточным макромолекулярным метаболизмом, пик которого приходился примерно на 01:30. Биологические процессы, такие как иммунные, защитные, стрессовые и воспалительные реакции, активность рецепторов цитокинов, активность рецепторов IL-1 и передача сигналов NF-κB, были более заметными в течение биологического дня, что в целом согласуется с предыдущими исследованиями на животных, если мы примем во внимание, что большинство исследований на животных касалось ночных грызунов (обзор см.8). Эта двухфазная организация экспрессии генов и связанных процессов также хорошо согласуется с недавними данными о временной, циркадной организации и эпигенетической регуляции экспрессии генов (28, 29). Одной из особенностей нашего протокола является то, что он демонстрирует, что этот временной порядок в транскриптоме сохраняется в отсутствие сна. Большое количество транскриптов, представленных здесь как показывающих циркадную модуляцию, может позволить построить маркеры циркадной фазы из транскриптома крови, аналогичные тем, которые предложены для метаболома крови (30).

Влияние недостаточного сна на циркадную модуляцию транскриптома крови.

Сравнение циркадной организации транскриптома крови после 1 недели недостаточного или достаточного сна выявило как стабильность, так и изменения. Стабильные аспекты циркадной организации включали ритмические колебания 793 генов, которые включали некоторые из генов основных часов и генов, связанных со специфическими функциями лейкоцитов. В целом фаза этих колебаний кардинально не изменилась, хотя наблюдались некоторые тонкие изменения.Что еще более важно, изменения, вызванные ограничением сна, включали заметное уменьшение количества транскриптов и связанных генов, которые были классифицированы как имеющие профиль циркадной экспрессии. В частности, гены, транскрипты которых достигли пика в течение биологического дня во время контрольных условий, больше не были циркадными после ограничения сна. Это означает, что даже при отсутствии цикла сна и бодрствования ограничение сна приводит к изменению контроля функций и процессов, таких как иммунная функция, реакция на воспаление и стресс.Особый интерес представляет то, что ограничение сна также привело к появлению набора генов, которые были классифицированы как циркадные. Эти гены были связаны с функциями и процессами, такими как аминоацилирование аланил-тРНК, активность лигазы аланин-тРНК и удлинение трансляции. Ранее в исследовании на мышах сообщалось, что несвоевременный сон (6 часов лишения сна во время световой фазы) индуцировал ритмическую экспрессию большого набора генов (11). В то время как в этом исследовании ритмичность могла быть связана с острой реакцией на активность в условиях недосыпания, в настоящем исследовании это маловероятно, поскольку транскриптом оценивался в постоянных рутинных условиях.Однако в настоящем исследовании эффекты ограничения сна не ограничивались изменениями количества генов, классифицируемых как циркадные или нециркадные. В наборе генов, классифицируемых как циркадные, ограничение сна также привело к уменьшению циркадной амплитуды и сокращению ширины периода экспрессии. В то время как первое открытие можно интерпретировать как ослабление циркадной организации, влияние на форму волны выражения можно интерпретировать как реакцию на измененную продолжительность ночи и связанный с ней темный период во время ограничения сна.Хорошо известно, что изменения фотопериода изменяют циркадную организацию, и некоторые эффекты ограничения сна у людей интерпретируются в рамках этой структуры (31). Наблюдаемое снижение амплитуды и изменения формы волны вряд ли отражают индивидуальные различия в изменениях циркадной фазы после ограничения сна, поскольку временные ряды совпадают с ритмом мелатонина.

Влияние недостаточного сна на изменения транскриптома крови в ответ на острую полную депривацию сна.

Наблюдение за тем, что в контрольных условиях только очень немногие гены были затронуты острой полной потерей сна, было неожиданным с точки зрения данных об острой полной потере сна на животных (8⇓ – 10, 32, 33). Однако следует отметить, что нет сопоставимых данных транскриптома крови от животных, а также данных о мозге или печени от людей. Таким образом, возможно, что это различие связано с разными образцами тканей. Также возможно, что влияние депривации сна на экспрессию генов больше в других тканях, или что требуется более длительный период депривации сна, чтобы увидеть такую ​​же величину эффекта у людей.Кроме того, во время острой бессонницы активировалось больше генов, чем подавлялось, хотя после ограничения сна в меньшей степени по сравнению с контрольным состоянием. Этот результат также отличается от результатов предыдущих исследований на животных и также может быть связан с различиями в тканях или используемых протоколах лишения сна, или из-за ограничений в сравнении людей, ведущих дневной образ жизни, с ночными животными.

После достаточного сна острое полное лишение сна привело к изменениям в экспрессии генов, которые были в значительной степени связаны с активацией процессов, связанных с фагоцитозом, и подавлением процессов, связанных с тримеризацией белков, ацетилированием гистона h4 и развитием поперечно-полосатых мышц.Большое (семикратное) увеличение количества генов, отвечающих на полное лишение сна после ограничения сна, было связано с биологическими процессами, связанными с генами «восходящей тенденции», такими как передача сигналов IL-6, воспалительные и защитные реакции, а также ответы на внешние стимулы и ранение; Гены «нисходящей тенденции» были связаны с организацией хромосом, процессингом РНК, экспрессией генов, метаболизмом нуклеиновых кислот, метаболизмом макромолекул и связыванием РНК, нуклеотидов и белков. Подавление во времени бодрствования после ограничения сна многих генов, связанных с регуляцией транскрипции и трансляции генов [e.г., HIST1h5J , HIST1h5F , HIST2h3AC , NCOR1 (рис. S5 A ), SETD2 (рис. S5 B ) (см. исх. № 34) Рис. S5 C ) (см. Ссылки 35 и 36), SMARCE1 и MYST4 (Рис. S5 D )] представляет особый интерес с точки зрения временной организации, которая была описана для этих процессов ( 28, 29), но также подчеркивает значительное влияние ограничения сна.

Повышение регуляции во время бодрствования после ограничения сна генов, связанных с такими процессами, как стресс, иммунная и воспалительная реакции, согласуется с тем, что наблюдалось ранее в исследованиях депривации сна, предназначенных для оценки коррелятов гомеостаза сна.Исследования на животных продемонстрировали существование надежных специфичных для мозга маркеров гомеостаза сна, таких как Homer1a (9, 37⇓⇓ – 40), но также чрезвычайно надежных цитокиновых маркеров с известной функциональной ролью, таких как IL-1 и TNF, которые показывают повышенные уровни в ответ на нарушение сна (41, 42). Как и ожидалось, экспрессия HOMER1 в крови не показала значительного эффекта ограничения сна и оставалась неизменной со временем бодрствования в обоих условиях нашего исследования транскриптома крови.Однако во время лишения сна после ограничения сна мы действительно наблюдали повышенную экспрессию IL6 и IL1RN вместе с повышающей регуляцией PER2 и генов воспалительного ответа NFKB1D и STAT3 .

Наше наблюдение, что IL6 , STAT3 и PER2 были активированы в ответ на полное лишение сна после ограничения сна, находится в соответствии с исследованиями полного лишения сна, которые вовлекли эти гены в гомеостаз сна (33, 43). ).Тот факт, что эти гены не были обнаружены как активируемые в контрольном состоянии, подчеркивает, как 1 неделя ограниченного сна усугубила последствия острого полного лишения сна, что является хорошо задокументированным феноменом для измерения когнитивных способностей (44). Мы также наблюдали повышенную регуляцию трех членов семейства генов CEACAM , которые кодируют связанные с Ig гликопротеины. Два члена этого семейства были значительно активированы после 60 часов длительного бодрствования в недавнем исследовании на людях (22).

Взаимодействие регуляции циркадных ритмов, реакция на острую полную потерю сна и последствия недостаточного сна в течение 1 недели.

Транскриптом, оцениваемый в крови, печени или головном мозге, очень динамичен. Наши данные демонстрируют, что история сна и бодрствования влияет на эту динамику таким образом, что предполагаемые циркадные компоненты и реакции на острую потерю сна изменяются. Этот вывод подразумевает, что, когда измеряется только один образец, эффекты ограничения сна могут зависеть от того, где в циркадном цикле оцениваются эти эффекты, поэтому мы оценивали эффекты ограничения сна, анализируя временной ход транскриптома в два условия, а также путем оценки общих основных эффектов с помощью дисперсионного анализа.Поскольку во всех этих анализах используются одни и те же данные, различные результаты должны быть взаимосвязаны. Например, процессы, идентифицированные как подавляемые с помощью ANOVA, удивительно похожи на процессы, связанные с генами, чьи транскрипты демонстрируют тенденцию к снижению во время острого полного лишения сна после ограничения сна. Среди наиболее заметных из этих процессов — организация хромосом, экспрессия генов, метаболизм нуклеиновых кислот и метаболизм клеточных макромолекул. Поэтому вывод о том, что на эти процессы влияет недостаточный сон, оправдан.Интерпретация уменьшения количества генов, активных в суточные суточные ритмы, может быть более сложной. Биологические процессы и функции, связанные с дневными генами, которые больше не были циркадными после ограничения сна, включали многие лейкоцит-специфические процессы, такие как иммунные и воспалительные реакции. Это были те же процессы, которые были связаны с генами, экспрессия которых демонстрировала восходящую тенденцию во время бодрствования после ограничения сна. Наша интерпретация этого наблюдения состоит в том, что циркадная ритмичность была потеряна из-за повышенной реакции на время бодрствования, хотя механизмы, лежащие в основе этой повышенной реакции, остаются неясными.В целом, данные показывают сильные эффекты ограничения сна на транскриптом крови человека, которые сопоставимы с исследованиями на животных. Перекрытие между транскриптами, на которые влияет ограничение сна в течение 1 недели в нашем исследовании крови, и транскриптами, идентифицированными как дифференциально экспрессируемые в печени мышей после 2 недель ограничения сна (11), составило 344 транскрипта (46%). Особый интерес вызывает совпадение с зондами, нацеленными на циркадные гены ( PER2 , PER3 , CRY2 , RORA , RHO ) и генами, участвующими в реакции на окислительный стресс ( PRDX2 X и PRDX2 X5 PRDX2 X5 PRDX2 X5 ).Последние два представляют особый интерес, поскольку они являются частью реакции на окислительный стресс, а пероксиредоксины, как сообщается, также являются универсальным маркером циркадной ритмичности, свободной от транскрипции / трансляции (21). Это демонстрирует, что эффекты ограничения сна распространяются на разные виды и ткани / органы.

Эти данные важны для понимания механизмов того, как недосыпание может приводить к нарушению циркадных ритмов и дисбалансу и, как следствие, к негативным последствиям для здоровья и благополучия в целом и в отношении иммунной функции и метаболизма в частности.Ранее сообщалось, что взаимодействие между ограничением сна и нарушением циркадных ритмов отрицательно влияет на метаболические процессы (45).

Ограничение сна и здоровье.

Наши данные предполагают несколько путей, по которым ограничение сна и циркадная ритмичность могут быть связаны с негативными последствиями для здоровья, связанными с недостаточным сном. Исходные данные о циркадном ритме подчеркивают выраженную ритмическую изменчивость классических циркадных генов (например, PER1 , PER2 , PER3 , ARNTL , CSNK1E ) и генов, участвующих в метаболизме (например,g., RORA , NR1D1 , NR1D2 , GHRL ) и гомеостаз сна (например, PER2 ) (для обзора см. ссылки 16 и 46), но также в иммунной функции (например, IL6 , IL1RN , STAT3 , TNFSF4 ) (47). Циркадная организация транскриптома и физиология часто влияют на здоровье и болезнь (30). Наши данные показывают, что эта циркадная организация изменена, и это может быть одним из основных путей, по которым ограничение сна приводит к проблемам со здоровьем.Кроме того, наши данные показывают, что определенные процессы подавляются или активируются ограничением сна. Эти процессы могут влиять на временную организацию экспрессии генов посредством модификации и ремоделирования хроматина (28) или могут просто влиять на общий уровень конкретных процессов (например, иммунную функцию) и тем самым влиять на здоровье. Кроме того, усиленная реакция на острое недосыпание после ограничения сна может означать, что недостаточный сон усиливает реакцию на проблемы и стрессоры и, таким образом, отрицательно влияет на здоровье.Наконец, ограничение сна привело к изменениям экспрессии ряда генов, которые могут быть связаны с конкретными последствиями для здоровья. Например, наблюдаемые изменения в NR1D1 и NR1D2 представляют интерес с точки зрения недавних данных на животных, которые показали, что у Nr1d1 и Nr1d2 мышей с двойным нокаутом печени наблюдались нарушения более чем 90% циркадный транскриптом печени и повышенные уровни глюкозы и триглицеридов в крови (48).

Данные подчеркивают временную организацию транскриптома крови человека и идентифицируют процессы, в основном активные в течение биологического дня или биологической ночи.В целом, результаты показывают, что эффекты недосыпания могут быть легко изучены с помощью транскриптома крови, и подразумевают несколько механизмов его воздействия на здоровье. Данные, представленные в этом исследовании, станут важным ресурсом для исследований сна и хронобиологии и их взаимосвязи с последствиями недостаточного сна для здоровья.

Влияние полного и частичного лишения сна на Impulsivi рефлексии

Сводка

Мы впервые исследовали влияние как полного, так и частичного лишения сна на задачи, связанные с осмысленным компонентом принятия решений.Наши результаты показывают, что последствия длительного ограничения сна более пагубны, чем последствия одной ночи полного лишения сна. Кроме того, наши результаты указывают на существенные индивидуальные различия в последствиях недосыпания. Недостаточное количество сна по-разному влияло на производительность участников в зависимости от их привычного поведения при принятии решений, когда они хорошо отдохнули. Под воздействием недосыпания люди, обычно более задумчивые и осторожные, становятся более импульсивными и склонными к риску во время принятия решений на основе осознанных рассуждений.Текущие результаты подчеркивают важность учета индивидуальных различий в протоколах депривации сна.

Введение

Большой процент людей в большинстве промышленно развитых стран регулярно недосыпает, что указывает на настоящую эпидемию потери сна. ¹ Связь между недостатком сна и проблемами со здоровьем широко задокументирована. ² Кроме того, потеря сна нарушает основные когнитивные функции, такие как психомоторная бдительность, ³ внимание и рабочая память. ⁴ Негативные последствия недостаточного количества сна также связаны с когнитивными процессами более высокого порядка, такими как принятие решений. Поведенческие исследования показали, что лишение сна связано с ухудшением качества принятия решений во многих областях, что снижает способность делать правильные суждения. ⁵ Повышенная склонность к риску после недосыпания была продемонстрирована при принятии решений в условиях неопределенности. ^6,7 Кроме того, потеря сна влияет на экономические предпочтения ⁸ и влияет на импульсивное принятие решений. ^9,10 Были предложены две конкурирующие системы, лежащие в основе процессов принятия решений. ¹¹ Одна система отвечает за принятие «горячих» решений, включающих «инстинктивные чувства» и эмоции. ¹² Другая система, филогенетически более молодая, основана на процессах размышления, опираясь на аналитическую оценку рисков / выгод. Этот процесс можно назвать «холодным» принятием решений. ^13,14

Задачи по принятию решений, обычно используемые в литературе о сне, зависят как от горячих, так и от холодных процессов, что затрудняет идентификацию конкретных компонентов принятия решений, на которые влияет недостаточное количество сна. ¹⁵ Проблема очевидна в исследовании с участием Iowa Gambling Task ¹⁶ (IGT), которое широко использовалось для оценки рискованного выбора поведения в условиях лишения сна. ¹⁰ Эта задача затрудняет определение того, влияет ли потеря сна только на отношение к риску или формирование субъективной вероятности. ¹⁷ Те же рассуждения применимы к исследованиям, оценивающим последствия недосыпания для социально-экономических задач (например, Ultimatum Game ^18,19 ).Хотя аффективный компонент, по-видимому, преобладает в этих задачах, решения также предполагают осмысленную обработку. ^20,21

Проблема нечеткости задачи требует осторожности при интерпретации имеющихся результатов, ²² не позволяет сделать однозначные выводы о взаимосвязи между недосыпанием и процессами принятия решений. ¹⁵ Учитывая, что принятие решений в реальном мире основано на сложных взаимодействиях между горячими и холодными процессами, ²³ важно исследовать их в состоянии недосыпания по отдельности.Необходимо обратиться к различным аспектам когнитивного принятия решений, потому что лишение сна неодинаково влияет на множество компонентов, лежащих в основе познания, участвующих в процессах принятия решений. ^24,25

В текущем исследовании мы использовали две задачи, которые преимущественно связаны с холодными процессами, но оценивают различные аспекты принятия решений: задача мозаики (MT) и холодная версия задачи Columbia Card (CCTc). MT эквивалентен задаче «Бусинки», отличия представлены только в графическом интерфейсе (подробности см. В разделе «Участники и методы»).Задача «Бусинки» — это проверенная задача вероятностного рассуждения, ²⁶ , которая почти исключительно использовалась в клинических исследованиях для оценки определенного подтипа «холодной» импульсивности принятия решений, называемой импульсивностью отражения. ^27–30 Эта задача была выбрана для оценки последствий недосыпания для тенденции к сбору растущих доказательств для принятия решения в результате принудительного дихотомического выбора, учитывая, что лишение сна способно снизить вес, придаваемый новым фрагментам информации в задача решения аналогичным образом основана на байесовском обновлении. ¹⁷ CCTc — это рискованная задача, разработанная для оценки преимущественно совещательных процессов принятия решений, ³¹ в основном требует разработки на основе правил, включающей рабочую память и мысленные вычисления. ³² Ввиду хорошо известного увеличения склонности к риску после недосыпания, ^33,34 выбор этой задачи был направлен на оценку влияния недостаточного количества сна на стратегии принятия решений, которые не задействуют аффективные компоненты. ³⁵

В большинстве исследований в литературе о сне, посвященных принятию решений, использовались протоколы, включающие полную депривацию сна (TSD), поскольку они представляют собой более систематический подход к оценке последствий недосыпания на когнитивные функции, позволяя эффективно контролировать потенциальные мешающие факторы в лаборатории. параметр. ³³ С другой стороны, длительное частичное лишение сна (PSD), безусловно, представляет собой более распространенное состояние в промышленно развитых обществах (из-за запросов на работу, образа жизни или медицинских условий), которое оказывает аналогичные последствия на когнитивное функционирование, как и период TSD. ^36,37

С помощью двух отдельных экспериментов это исследование было направлено на оценку влияния как TSD, так и пяти последовательных ночей PSD (5 часов в сутки) на холодные процессы принятия решений у здоровых молодых людей. Мы предположили, что потеря сна может уменьшить объем собираемой информации перед принятием решений в МП, влияя на процесс рассуждений, основанный на поступлении новой информации. Кроме того, мы ожидали, что обе экспериментальные манипуляции со сном приведут к повышению склонности к риску в чисто осознанной задаче риска, такой как CCTc.

Участники и методы

Исследование включало два независимых эксперимента, проведенных в Лаборатории психофизиологии сна и когнитивной неврологии факультета биотехнологических и прикладных клинических наук Университета Л’Акуилы. Оба эксперимента были одобрены Внутренним контрольным советом Университета Л’Акуилы (Италия) и проводились в соответствии с принципами, установленными Хельсинкской декларацией. Письменное информированное согласие было получено от всех участников перед обоими экспериментами.

Эксперимент 1: Полное лишение сна

Участники

Тридцать два студента университета были предварительно отобраны для участия в эксперименте (средний возраст ± стандартная ошибка среднего, 22,13 ± 0,53 года; 7 мужчин). Чтобы проверить наличие нарушений сна, бессонницы, настроения или тревожных расстройств, каждый участник заполнил Питтсбургский индекс качества сна ^38,39 (PSQI), индекс тяжести бессонницы ^40,41 (ISI), индекс Бека. Опись депрессии ⁴² (BDI-II) и Опись состояния и тревожности ⁴³ (STAI-T).Критериями включения были: оценка <6 для PSQI (среднее по группе ± стандартная ошибка, 3,03 ± 0,26), оценка <7 для ISI (2,94 ± 0,44), оценка <41 для STAI (34,51 ± 0,92) и оценка <14 для BDI (5,30 ± 0,64). Все субъекты обычно спали 7-8 часов в сутки, ложились спать с 23:00. и в полночь, и днем ​​обычно не спал.

Протокол эксперимента

Была использована кроссоверная конструкция, включающая два условия в уравновешенном порядке с интервалом в одну неделю (рис. 1).

За неделю до дня эксперимента участники пришли в лабораторию, чтобы провести предварительную сессию, на которой они получили подробные инструкции и ознакомились с экспериментальными задачами, используя короткую демонстрацию каждой задачи.Участникам было рекомендовано поддерживать регулярный цикл сна и бодрствования в течение пяти дней, предшествующих обоим условиям: мы проверили соблюдение режима с помощью актиграфии, которая подтвердила отсутствие значительных различий в количестве и качестве сна между двумя условиями (см. Раздел «Результаты»).

В условиях обычного сна (RS) участники приняли участие в фазе тестирования (запланированной на 9:00 утра) после обычной ночи сна, проведенной дома, измеренной с помощью актиграфической записи (см. «Оценка сна»).

В состоянии полной депривации сна (TSD) испытуемые пришли в лабораторию в 21:00, где провели ночь без сна. Их попросили провести день, предшествующий ночи депривации, в соответствии со своими привычками, избегая сна в течение дня. Этот аспект контролировался с помощью актиграфии.

В течение ночи депривации были разрешены легкие закуски, в то время как активизирующие напитки, такие как чай, кофе и энергетические напитки, шоколад, алкоголь и лекарства, вызывающие или контрастирующие с сонливостью, были запрещены.От постоянных курильщиков требовалось не выкуривать более одной сигареты каждый час. Всем участникам также было предписано не курить и не есть как минимум за 30 минут до фазы тестирования. Кроме того, не разрешалось лежать, спать и выполнять интенсивные физические нагрузки. Участникам было разрешено ненадолго прогуляться, послушать музыку, почитать, посмотреть телевизор или использовать компьютер. В течение ночи за участниками исследования постоянно наблюдали два экспериментатора. Неоновые лампы освещали лабораторию.Информация о времени была доступна участникам исследования. На следующее утро в 9:00 каждый испытуемый участвовал в фазе тестирования.

Оценка сна

Все участники носили актиграф на недоминантном запястье (AMI MicroMini Motionlogger; Ambulatory Monitoring, Ardsley, NY, USA) в течение пяти дней до появления условий (RS, TSD). Кроме того, в состоянии RS ночь, предшествующая фазе тестирования, контролировалась с помощью актиграфии. Актиграфы были инициализированы программным обеспечением ACT Millennium (Амбулаторный мониторинг, Ардсли, Нью-Йорк, США) в режиме пересечения нуля для сбора данных за 1-минутные эпохи.Собранные данные были проанализированы с помощью программного обеспечения Action W-2 (Ambulatory Monitoring, Ardsley, NY, USA). Более того, каждое утро все участники заполняли дневники сна, чтобы сообщать о своей субъективной продолжительности сна и качестве сна. С помощью актиграфических данных были получены три переменные: общее время сна (TST), эффективность сна (EFF%) и пробуждение после наступления сна (WASO). В состоянии RS средние актиграфические переменные (± SE), рассчитанные для ночи сна, предшествующей фазе тестирования, составили: TST = 443.79 минут (± 7,73), EFF% = 94,58% (± 0,82), WASO = 19,03 минуты (± 3,60).

Этап испытаний

В начале фазы тестирования мы оценивали субъективную сонливость по Каролинской шкале сонливости ⁴⁴ (KSS). Субъективное настроение участников измерялось с помощью компьютеризированной версии Визуальной аналоговой шкалы ⁴⁵ (ВАШ): каждый участник оценивал свое текущее настроение по восьми параметрам (счастье, печаль, напряжение, спокойствие, раздражительность, усталость, энергия и концентрация). .Соответственно, они нажали левую кнопку мыши на линии длиной 200 мм, представленной на экране компьютера, между крайними значениями «совсем нет» и «очень много». Мы преобразовали оценки участников в значения от 0 до 10. Затем мы рассчитали индекс негативного настроения (NMI), добавив оценки участников по пунктам: грустный, напряженный, раздражительный, счастливый и спокойный (обратная оценка). Более высокий NMI отражает более негативное настроение (диапазон: 0–50). Наконец, участники выполнили две задачи по принятию решений в фиксированном порядке: задачу мозаики (MT) и задачу Columbia Card, холодную версию (CCTc; подробности ниже).Поскольку каждая задача обеспечивает окончательный гипотетический совокупный доход, мы проинформировали участников, что их оценка по каждой задаче будет впоследствии использоваться для ранжирования их производительности и публиковаться в конце всего сбора данных. Участники знали, что, если они наберут верхнюю половину рейтинга, они будут вознаграждены двумя баллами, в то время как баллы в нижней половине будут вознаграждены только одним баллом. Эта информация была направлена ​​на то, чтобы мотивировать участников делать все возможное и повышать свою производительность.В конце исследования все участники были вознаграждены максимальными кредитами за курс.

Задача мозаики (MT) основана на задаче «Бусинки», задаче вероятностного вывода, используемой для оценки импульсивности отражения, то есть тенденции к сбору и оценке информации перед принятием решения. ^30,46-49 Участники должны решить, из какой банки была взята последовательность бусинок. ^50–52 Поскольку две банки, обычно используемые в задаче «Бусинки», были заменены мозаикой, а бусинки — плиткой, задача, использованная в данном исследовании, была названа МТ.Каждая мозаика состояла из 100 плиток двух разных цветов в разных пропорциях. В соответствии с Гарети и др., ⁵⁰ , мы устанавливаем три уровня сложности, определяемые соотношением синих и красных плиток 30:70, 35:65 и 40:60 соответственно. В дальнейшем мы будем называть эти уровни легким, средним и сложным соответственно.

Три уровня были представлены в фиксированном порядке возрастания сложности, и каждый из них включал три повторения задания (испытания). В каждом испытании участник начинал с фиктивным бюджетом в 400 баллов.После того, как субъект нажал кнопку смешивания плиток, две мозаики были скрыты опускающейся занавеской. Затем участник мог нарисовать несколько плиток. На каждый розыгрыш выделялось 20 баллов из их бюджета, который всегда отображался на панели рядом с мозаиками. Вытянутые плитки были представлены случайным образом в соответствии с вероятностями, лежащими в основе трех уровней сложности. Если участник правильно определил, из какой из двух мозаик были взяты плитки, оставшийся бюджет присуждается ему / ей.При этом более широкий поиск информации наказывался большим количеством вычитаемых баллов. Накопленные баллы также отображались на панели рядом с мозаиками во время каждого испытания. Если участник чувствовал себя не готовым принять решение, он / она мог продолжить вытягивать следующую плитку и так далее, максимум до двадцати плиток. Цель участника заключалась в том, чтобы в конечном итоге получить максимальный выигрыш во всех испытаниях. Количество плиток, нарисованных перед принятием решения (Draw to Decide, DTD), было основной зависимой переменной, записываемой в каждом испытании.

The Columbia Card Task ³¹ — это компьютеризированная карточная игра, используемая для оценки поведенческих склонностей к принятию риска в динамической среде. Есть две разные версии задачи, известные как «горячая» и «холодная». В этом исследовании мы использовали холодную версию (CCTc), которая была разработана для оценки процессов обдумывания решений, зависящих от рабочей памяти и мысленных вычислений. Особенность холодной версии заключается в том, что в конце каждого игрового раунда (пробной версии) не дается никакой обратной связи, а окончательный баланс раскрывается только в конце всей игры.Мы провели сокращенную версию, состоящую из 27 испытаний, вместо 54 испытаний, использованных в предыдущем исследовании. ³¹ В каждом испытании участникам были представлены 32 закрытые карты, расположенные в четыре ряда по 8 карт в каждой, и участник выбирал, сколько карт он / она хотел бы перевернуть, щелкнув число от 0 до 32 в верхней части экрана, учитывая, что каждая перевернутая карта соответствовала точной сумме выигрыша в каждом испытании. Каждое испытание начиналось с 0 баллов.Участникам сообщили, что они могут потерять различное количество очков, если они столкнутся с проигрышной картой из того количества карт, которое они решили перевернуть. Цель состояла в том, чтобы заработать как можно больше очков, и в каждом испытании участники были проинформированы (вверху экрана) о: сумме выигрыша за перевернутую карту (10, 20 или 30 очков), количестве проигрышей. карты (1, 2 или 3), а также штраф за потерю карты (250, 500 или 750 очков). Действительно, 27 испытаний представляют собой полную факторную комбинацию трех уровней трех факторов, упомянутых выше.Вариация этих факторов — важная особенность CCTc, позволяющая оценить, как доступная информация может повлиять на рискованный выбор. Порядок представления раундов игры был рандомизирован для каждого участника.

В первоначальной CCT проигравшие карты всегда были последними в испытании, поскольку маловероятно, что участники исследования узнают об этой особенности. ³¹ Однако, учитывая, что мы планировали выполнить задание дважды, карты в каждом испытании перемешивались, и карту потери можно было встретить на любом этапе выполнения задания.Предыдущие исследования показали, что склонность к принятию риска можно надежно оценить, используя неуправляемую версию задачи. ^53,54 Поскольку передача большего количества карт давала большее потенциальное вознаграждение, но также и более высокий риск, основным показателем принятия риска CCTc было количество перевернутых карт в каждом испытании (Turned Cards, TC), с более высокими баллами, указывающими на больший риск. -принимать.

Анализ данных

Влияние полного лишения сна на показатели воспринимаемой сонливости (KSS) и индекса негативного настроения (NMI) оценивали с использованием парных тестов t , сравнивающих состояния RS и TSD.Аналогичным образом, тесты парной выборки t были использованы для сравнения двух условий по среднему значению дневника сна (S-TST, S-WASO) и актиграфических переменных (TST, EFF%, WASO), записанных в течение пяти ночей. перед каждым условием. Уровень p <0,05 считался значимым.

Чтобы проверить гипотезы о связи одной ночи недосыпания с принятием решений в мозаичной задаче, DTD был проанализирован на пробном уровне без агрегирования. Такой подход позволил нам принять во внимание полные модели ответов, не усредняя индивидуальные варианты выбора между испытаниями.Переменная DTD была помечена для каждого участника, чтобы кодировать экспериментальные условия (RS, TSD) и уровень сложности задачи (легкий, средний, сложный). Аналогичным образом, баллы CCTc также анализировались на уровне исследования без агрегирования, чтобы проверить гипотезы о связи одной ночи лишения сна с принятием риска. Оценки TC от испытания к испытанию были помечены для кодирования следующих переменных для каждого участника: условия эксперимента (RS, TSD), сумма выигрыша (10, 20, 30 баллов), количество карточек потерь (1,2,3) и сумма проигрыша (250, 500, 750 баллов).

Анализ показателей MT и CCTc был выполнен с использованием пакета lme4 R, ^55,56 , который предоставляет функции для подбора и анализа смешанных моделей. Модели были подогнаны с использованием REML, а значения p были получены с использованием приближения Саттертуэйта. ⁵⁷ Для MT модель включала следующие предикторы: экспериментальные условия (RS, TSD), уровень сложности (легкий, средний, трудный) и взаимодействия между этими факторами. Для CCTc модель включала в себя основные эффекты условий эксперимента (RS, TSD), сумму выигрыша (10, 20, 30 баллов), количество карточек проигрыша (1,2,3), сумму проигрыша (250, 500, 750 баллов) и взаимодействия между этими факторами (исключая взаимодействия между следующими факторами CCTc: сумма выигрыша, количество карт проигрыша и сумма проигрыша).Все анализы с учетом «пола» как межсубъектного фактора не дали какого-либо значимого основного эффекта или взаимодействия. Таким образом, этот фактор был сведен на нет и не отражен в результатах. Следует отметить, что анализ смешанной модели включал случайный перехват для каждого участника, чтобы учесть характер данных с повторными измерениями и предполагаемую изменчивость среди ответов участников. Важно отметить, что хотя основные результаты были получены на основе двух описанных выше моделей, чтобы прояснить и изолировать эффекты, наблюдаемые в моделях омнибуса, мы запустили конкретные модели последующего наблюдения, представленные в разделе «Результаты» (опуская описание основных эффектов и взаимодействий. уже прокомментировал основные модели).Для получения значимых эффектов проводились апостериорные тесты Бонферрони, и уровень значимости всегда устанавливался на уровне p <0,05.

Эксперимент 2: Частичное лишение сна

Участники

Для участия в эксперименте было выбрано 45 испытуемых из числа студентов университета. Три предмета были исключены из-за технических сбоев. Следовательно, окончательная выборка включала 42 участника (средний возраст ± стандартная ошибка, 24,22 ± 0,62 года; 21 мужчина). Каждый участник заполнил те же скрининговые анкеты, что и в эксперименте 1, с теми же критериями включения (PSQI: среднее значение группы ± стандартная ошибка, 3.62 ± 0,22; ISI: 3,22 ± 0,35; STAI-T: 33,40 ± 0,99; BDI: 5,78 ± 0,67). Все участники заявили, что у них обычная продолжительность сна 7-8 часов в сутки, они ложились спать между полуночью и часом ночи и не имели привычек дневного сна.

Протокол эксперимента

Как и в эксперименте 1, все субъекты участвовали в двух условиях, которые проводились в течение двух последовательных недель в уравновешенном порядке (см. Рисунок 2).

Как и в эксперименте 1, за неделю до начала эксперимента была запланирована предварительная сессия, участники которой получали инструкции по двум экспериментальным задачам и участвовали в двух их коротких демонстрационных версиях, чтобы гарантировать полное понимание задачи день тестирования.

В условиях обычного сна (RS) участникам разрешалось спать пять ночей подряд (с воскресенья по четверг) в соответствии с их привычками сна. На другой неделе было предписано не более 5 часов сна в сутки в течение пяти ночей подряд (с воскресенья по четверг) [состояние частичного недосыпания (PSD)]. В состоянии PSD участников проинструктировали ложиться спать примерно в 2 часа ночи и просыпаться в 7:00 утра. Между двумя экспериментальными условиями были запланированы две ночи промывки.Этап тестирования проводился в пятницу утром обеих недель (около 9:00). Участникам рекомендовалось не курить и не есть по крайней мере за 30 минут до каждой фазы тестирования, и их просили не увеличивать привычное потребление активирующих напитков (чай, кофе, энергетические напитки), алкоголя, лекарств и потребления сигарет на протяжении всего протокола эксперимента. .

В обоих условиях участники должны были предупредить экспериментатора с помощью текстового сообщения о моменте, когда они ложатся спать, выключили свет, чтобы заснуть, проснулись и встали с постели.Постоянный мониторинг телефонных разговоров осуществлялся посредством звонков и текстовых сообщений для проверки достоверности этой информации. Ночью участникам рекомендовали держать телефон рядом с кроватью с включенным рингтоном, чтобы экспериментаторы могли разбудить их в назначенное время, если они не получили текстовое сообщение «доброе утро». Дневной сон не разрешался на протяжении всего протокола эксперимента. Этот аспект контролировался экспертом, который визуально проверял все актиграфические записи (см. Параграф «Оценка сна»), а также проверял надежность засыпания и времени пробуждения, заявленных участниками с помощью дневников сна и текстовых сообщений.

Оценка сна

Чтобы получить объективную оценку сна и контролировать соблюдение участниками протокола эксперимента, все участники носили акселерометр Geneactiv (ActivIn-sights Ltd., Кимболтон, Великобритания). Акселерометр носили на недоминантном запястье с воскресного утра первого условия и в течение всего периода обоих экспериментальных условий. Акселерометр Geneactiv — надежный инструмент для оценки сна у взрослых. ⁵⁸ Устройства были инициализированы программным обеспечением Geneactiv для ПК (версия 3.2, ActivIn-sights Ltd., Кимболтон, Великобритания) с частотой измерения 50 Гц. Данные Geneactiv были загружены в компьютер с использованием того же программного обеспечения.

Расчет параметров сна выполнялся в автономном режиме с использованием специально написанной программы MATLAB с графическим пользовательским интерфейсом (версия 2018a, The MathWorks, Inc., Натик, Массачусетс, США) с использованием настройки среднего порога по умолчанию. Программа была получена непосредственно от авторов ⁵⁸ и представляет собой проверенный метод преобразования данных акселерометрии в традиционные актиграфические подсчеты движений.Чтобы получить субъективную оценку сна, каждое утро в течение двух экспериментальных недель все участники заполняли дневник сна, чтобы сообщить свою субъективную продолжительность сна и качество сна.

Те же три переменные, что и в эксперименте 1 (TST, EFF%, WASO), были получены с помощью данных Geneactiv для пяти ночей каждого экспериментального условия с поддержкой дневников сна.

Этап испытаний

Эксперимент 2 был идентичен Эксперименту 1, что касается фазы тестирования.

Анализ данных

Как и в эксперименте 1, оценки воспринимаемой сонливости (KSS) и индекса негативного настроения (NMI) были представлены в парных выборках t -тест, сравнивающий два состояния (RS, PSD), чтобы оценить влияние частичного сна. депривация по этим субъективным меркам.

Тот же самый анализ был отдельно применен к среднему значению пяти ночей для двух экспериментальных условий дневника сна (S-TST, S-WASO) и актиграфических переменных (TST, EFF%, WASO), чтобы оценить различия в количество / качество сна между двумя условиями.

Чтобы оценить влияние пяти ночей частичного недосыпания на принятие решений и принятие рисков, те же анализы, что и в эксперименте 1, были применены к основным переменным обеих задач (DTD и TC для MT и CCTc, соответственно). Что касается эксперимента 1, чтобы лучше понять и выделить эффекты, связанные с экспериментальным сокращением сна, мы запустили конкретные модели последующего наблюдения, описанные в разделе «Результаты». В случае значительных эффектов проводились апостериорные тесты Бонферрони.

Для всех анализов уровень значимости всегда был установлен на уровне p <0,05.

Результаты

Эксперимент 1: Полная депривация сна

Актиграфические и субъективные переменные сна

В таблице 1 представлены результаты анализа актиграфических переменных и переменных дневника сна. Как объективные, так и субъективные измерения среднего общего времени сна и WASO не различались между пятью ночами, предшествующими двум экспериментальным условиям. Более того, актиграфия не показала различий в эффективности сна за пять ночей до двух экспериментальных условий (RS, TSD).

Субъективная сонливость и переменные настроения

Оценки субъективной сонливости (KSS) значительно различались между состояниями (RS: среднее ± SE, 3,06 ± 0,27; TSD: 7,16 ± 0,27; t ₃₁ = -14,01, p <0,001). Аналогичным образом, показатели настроения (NMI) значительно различались (RS: 9,18 ± 1,00; TSD: 15,59 ± 1,31; t ₃₁ = -4.59, р <0,001).

Мозаика Task

Анализ переменной DTD показал, что фактор состояния (F _1,539 = 2,10, p = 0,15) и взаимодействие «Состояние x уровень сложности» (F _2,539 = 1,31, p = 0,27) не были значимыми. Напротив, уровень сложности (легкий, средний, сложный) был значительным (F _2,539 = 14,41, p <0,001). Последующие сравнения показали, что участники рисовали значительно меньше плиток, когда задача была легкой (среднее значение ± стандартная ошибка, 4,05 ± 0.39), чем когда она была средней (4,71 ± 0,39; p = 0,003) и сложной (5,12 ± 0,39; p <0,001). Следует отметить, что случайный перехват был значимым (LRT = 320, p <0,001), что свидетельствует о высокой вариативности сбора информации между участниками. В частности, те, кто рисовал меньше плиток, демонстрировали высокий уровень импульсивности отражения, собирая меньший объем информации перед принятием решения, в то время как другие демонстрировали низкий уровень импульсивности отражения, собирая больший объем информации. Для дальнейшего изучения этих различий мы разделили участников на две подгруппы (с высокой и низкой импульсивностью отражения, соответственно) на основе медианного разделения переменной DTD в состоянии RS, которое, как предполагается, представляет привычную производительность каждого участника.Эта категоризация была добавлена ​​в модель комплексного анализа как межсубъектный фактор (импульсивность рефлексии). Хотя анализ контролировал взаимодействие между факторами импульсивности отражения и уровня сложности, эти эффекты не были показаны, потому что они не нужны для обсуждения эффекта TSD.

Как и ожидалось, коэффициент импульсивности отражения был значительным (импульсивность высокого отражения: 3,18 ± 0,38; импульсивность низкого отражения: 6,07 ± 0,38; F _1,30 = 28,69, p <0.001). Кроме того, анализ показал значительную импульсивность отражения x взаимодействие условий (F _1,534 = 19,76, p <0,001, см. Рисунок 3). На подгруппы с высокой и низкой импульсивностью отражения по-разному влияла одна ночь депривации сна. Апостериорные сравнения показали, что подгруппа с низкой импульсивностью отражения нарисовала значительно меньше плиток в состоянии TSD по сравнению с состоянием RS (p <0,001). Тем не менее, эта подгруппа по-прежнему рисовала больше плиток по сравнению с участниками с импульсивностью High Reflection в состоянии TSD (p = 0.003). Вместо этого лишение сна не повлияло на показатели подгруппы импульсивности с высоким уровнем отражения (p = 0,23). Трехстороннее взаимодействие не было значимым (F _2,534 = 0,98, p = 0,37). Контрольный анализ показал, что все значимые эффекты пережили ковариацию оценок настроения (NMI).

Columbia Card Task

Как показано в таблице 2, эффект условия и взаимодействия между условием (RS, TSD) и факторами разработки задачи (т. Е. Сумма выигрыша, количество карточек потерь и сумма потерь) не были значимыми при анализе переменной TC. Как и ожидалось, сумма выигрыша (10, 20, 30 баллов на карту), количество карт потерь (1,2,3) и сумма проигрыша (250, 500, 750 баллов) влияли на решения участников в каждом испытании.Последующие сравнения показали, что участники перевернули больше карточек в испытаниях, в которых сумма выигрыша составила 30 баллов на карточку (среднее ± стандартная ошибка, 12,88 ± 0,84) по сравнению с 10 (11,92 ± 0,84; p = 0,005). Участники также перевернули больше карточек в испытаниях, в которых количество карточек проигрыша составляло 1 (15,61 ± 0,84), по сравнению с 2 (11,97 ± 0,84; p <0,001) и 3 (9,73 ± 0,84; p <0,001), и когда это было было 2 по сравнению с 3 (p <0,001). Кроме того, испытания, в которых можно было потерять 250 очков (14,02 ± 0,84), показали больше перевернутых карт, чем испытания с более высоким штрафом (500: 12.22 ± 0,84; 750: 11,08 ± 0,84; все p <0,001).

И снова эффект случайного перехвата был значительным (LRT = 874, p <0,001), что свидетельствует о высокой вариабельности принятия риска среди участников. Те, кто был более склонен к риску в состоянии RS (принятом в качестве исходного), перевернули больше карт, чем те, кто был менее склонен к риску.Соответственно, выборка была разделена на две подгруппы, называемые «высокий риск» и «низкий риск», на основе медианы, рассчитанной на основе средних баллов TC для состояния RS. Этот фактор риска был включен в омнибусную модель. При представлении результатов в Таблице 3 мы опустили взаимодействие между факторами принятия риска и разработки задачи, поскольку это не требуется для обсуждения эффекта TSD.

Как и ожидалось, фактор принятия риска был значительным (низкий риск: 9.13 ± 0,82; Принятие высокого риска: 15,75 ± 0,82). Модель показала значительный эффект взаимодействия между принятием риска и состоянием, указывая на различный эффект состояния TSD между подгруппами с высоким и низким уровнем риска. Апостериорные сравнения (рис. 4) показали, что подгруппа с низким уровнем риска перевела значительно больше карт в состояние TSD по сравнению с состоянием RS (p = 0,02). Тем не менее, подгруппа принятия низкого риска была все еще более осторожной, чем подгруппа принятия высокого риска, даже в состоянии TSD (p <0.001). При сравнении двух экспериментальных условий не было получено никакой разницы для участников из группы высокого риска (p = 0,20). Кроме того, ни одно из взаимодействий между Условием, Принятием риска и одним из факторов разработки задачи не было значимым. Контрольные анализы с ковариацией NMI подтвердили все значимые эффекты.

Эксперимент 2: частичное лишение сна

Актиграфические и субъективные переменные сна

Актиграфические записи и данные дневников сна подтвердили установленную продолжительность сна для состояния PSD (TST <5 часов), что было значительно ниже, чем для состояния RS. Кроме того, после продолжительного частичного недосыпания эффективность сна увеличивалась, в то время как WASO снижалась, что свидетельствует об усилении гомеостатического влечения ко сну (таблица 4).

Субъективная сонливость и переменные настроения

Анализ субъективных показателей сна (KSS) показал существенные различия между состояниями (RS: среднее ± SE, 3,36 ± 0,31; PSD: 5,60 ± 0,35; t ₄₁ = -6,21, p <0,001), которые также различались по NMI. баллов (RS: 13,29 ± 1,32; PSD: 18,71 ± 1,30; t ₄₁ = −3.90, р <0,001).

Мозаика Task

Фактор состояния (RS: среднее ± SE, 5,53 ± 0,55; PSD: 5,04 ± 0,55; F ₁₇₀₉ = 8,40, p = 0,004) и фактор уровня сложности были значимыми (F ₂₇₀₉ = 3,24, p = 0,04 ). Последующее сравнение показало, что участники нарисовали значительно меньше плиток на легком уровне задачи (5,10 ± 0,55), чем на сложном уровне (5,55 ± 0,55; p = 0,03). Вместо этого взаимодействие Условие x Уровень сложности не было значимым (F ₂₇₀₉ = 0.36, p = 0,70).

Следует отметить, что эффект случайного перехвата был значительным (LRT = 711, p <0,001). Как и в эксперименте 1, мы разделили образец на две подгруппы (импульсивность с высоким отражением, импульсивность с низким уровнем отражения), и коэффициент импульсивности отражения был включен в новую модель. Фактор импульсивности отражения был значимым (импульсивность высокого отражения: 2,57 ± 0,50; импульсивность низкого отражения: 8,00 ± 0,50; F _1,40 = 64,10, p <0,001), а также взаимодействие импульсивности отражения x состояние (F _1,704 = 27.64, p <0,001, см. Рисунок 5). Пять ночей частичного лишения сна по-разному повлияли на подгруппы импульсивности с высоким и низким уровнем отражения. Апостериорные сравнения показали, что подгруппа с низкой импульсивностью отражения нарисовала значительно меньше плиток в состоянии PSD, чем в состоянии RS (p <0,001), в то время как на производительность участников, у которых была выше импульсивность отражения, не повлияло длительное частичное лишение сна ( р = 0,62). Опять же, несмотря на этот эффект, участники, у которых была более низкая импульсивность отражения на исходном уровне, нарисовали больше плиток, чем другая подгруппа, даже в состоянии PSD (p <0.001). Трехстороннее взаимодействие не было значимым (F ₂₇₀₄ = 0,36, p = 0,70). Следует отметить, что добавление ковариаты NMI не повлияло на значительные эффекты, полученные в моделях.

Columbia Card Task

Как показано в таблице 5, фактор состояния был значимым (RS: среднее ± стандартная ошибка, 11,14 ± 0,61; PSD: 11,95 ± 0,61). Более того, анализ показал, что сумма выигрыша, количество карт проигрыша и сумма проигрыша влияют на количество перевернутых карт. Участники перевернули меньше карточек в испытаниях, в которых сумма выигрыша составила 10 очков за карточку (10,56 ± 0,62) по сравнению с 20 (11,65 ± 0,62; p = 0,003) или 30 очками за карточку (12,42 ± 0.62; р <0,001). Участники перевернули больше карточек в испытаниях, в которых количество карточек проигрыша было 1 (14,84 ± 0,62), по сравнению с уровнями 2 (11,08 ± 0,62; p <0,001) и 3 (8,71 ± 0,62; p <0,001), и когда это было 2 по сравнению с уровнем 3 (p <0,001). Кроме того, участники перевернули больше карточек в испытаниях, в которых сумма проигрыша составила 250 баллов (13,05 ± 0,62) по сравнению с 500 (11,16 ± 0,62; p <0,001) и 750 баллами (10,43 ± 0,62; p <001). С другой стороны, взаимодействие между Условием и факторами разработки задачи не было значительным.

Вместо этого эффект случайного перехвата был значительным (LRT = 551, p <0,001), показывая широкий разброс среди ответов участников. Как и в эксперименте 1, мы разделили выборку на две подгруппы (низкий риск, высокий риск), и в модель был включен фактор принятия риска.Результаты представлены в таблице 6.

Фактор принятия риска был значимым (принятие низкого риска: 8,73 ± 0,57; принятие высокого риска: 14,36 ± 0,57), а также взаимодействие принятия риска x состояния. На подгруппы с высоким и низким уровнем риска по-разному повлияли пять ночей частичного недосыпания (см. Рисунок 6).Апостериорные сравнения показали, что при PSD подгруппа лиц, принимающих низкий риск, повернула значительно больше карт, чем в состоянии RS (p <0,001), в то время как участники, принимающие высокий риск, повернули одинаковое количество карт в обоих условиях (p = 0,67). . Опять же, несмотря на этот эффект, две подгруппы продолжали демонстрировать различное рискованное поведение также в состоянии PSD (p <0,001). Ни одно из взаимодействий между состоянием, принятием риска и одним из факторов задачи не было значимым. Контрольный анализ подтвердил, что все значимые эффекты пережили ковариацию NMI.

Обсуждение

В этом исследовании мы показали, что пять ночей подряд частичного недосыпания сокращают сбор данных перед принятием решения и повышают склонность к риску при принятии обдуманных решений.Напротив, одной ночи полного лишения сна было недостаточно, чтобы повлиять на сбор данных и рискованное поведение. Эти данные свидетельствуют о том, что длительное сокращение сна более эффективно, чем одна ночь лишения сна, в изменении конкретного поведения при принятии решений, подразумеваемого в двух задачах, использованных в настоящем исследовании. Этот результат согласуется с предыдущими исследованиями, которые показали, что PSD потенциально оказывает более пагубное влияние на когнитивные функции, чем TSD. ⁵⁹ Это открытие также может иметь практическое значение, учитывая, что недостаточное количество сна является широко распространенным заболеванием в наших современных западных обществах.

Следует отметить, что в обоих экспериментах мы продемонстрировали широкую индивидуальную вариативность ответов участников на обе задачи. В частности, после одной ночи полного недосыпания субъекты склонны к дифференциации в соответствии с их привычными действиями, а не экспериментальными манипуляциями. Этот результат привел нас к гипотезе о том, что в основе процессов принятия решений могут лежать индивидуальные факторы различия, которые не могут быть изменены экспериментальными манипуляциями.В конце концов, как MT, так и CCTc были созданы и в настоящее время используются в качестве тестов индивидуальных различий в вероятностных рассуждениях и принятии рисков при принятии сознательных решений. ^22,35 Чтобы помочь в интерпретации, мы провели некоторые исследовательские анализы, предполагая дифференциальный эффект обоих экспериментальных манипуляций со сном в зависимости от привычного (исходного) поведения участников при принятии решений. Анализ показал, что как полное, так и продолжительное частичное лишение сна снижало готовность к сбору информации перед принятием решения о том, кто из участников ведет себя более рефлексивно в МТ.Недосыпание также вызывало увеличение аппетита к риску, особенно у менее склонных к риску субъектов в CCTc.

Следует отметить, что процедура медианного разделения, примененная к данным двух задач, привела к появлению подгрупп, которые не полностью перекрывались в обоих экспериментах, поскольку участники, одновременно отнесенные к подгруппам с высокой импульсивностью отражения и высоким уровнем риска, составляли 65,63% в эксперименте 1. , и 52,38% в эксперименте 2. Этот результат подтвердил, что различные конструкции принятия решений были представлены и были оценены двумя задачами. ²² Это неудивительно, учитывая конкретную производительность, требуемую для каждой задачи, когда MT требует сбора данных в контексте вероятностных (байесовских) рассуждений, а CCTc отражает процесс принятия риска. Соответственно, здесь мы отдельно обсуждаем результаты по каждой задаче.

Влияние TSD и PSD на импульсную способность отражения

Если рассматривать всю выборку, то одна ночь полного лишения сна не повлияла на производительность МТ. С другой стороны, ограничение сна на пять ночей приводит к общему сокращению сбора данных перед принятием решений.Тем не менее, последующий анализ, в котором учитывались обычные показатели участника, показал согласованные результаты между двумя экспериментами. Участники, для которых характерен больший сбор данных в состоянии RS перед принятием решения (подгруппы с низкой импульсивностью отражения), основывали свои ответы на значительно меньшем количестве информации после обоих состояний депривации сна (TSD, PSD). С другой стороны, на производительность участников, которые нарисовали меньше плиток в условиях RS (подгруппы импульсивности с высоким отражением), похоже, не повлияли манипуляции как с TSD, так и с PSD.Чтобы объяснить эти специфические результаты, мы ссылаемся на обширную литературу, подтверждающую существование двух интерактивных процессов, лежащих в основе рассуждений и предположительно участвующих в МП: «интуитивной» и «аналитической» обработки. ^60–63 Первый включает быструю, автоматическую и легкую обработку, а второй — чисто преднамеренную и трудоемкую обработку. С этой точки зрения, самое крупное опубликованное на сегодняшний день исследование задач Beads ⁶⁴ показало, что аналитический когнитивный стиль специально предсказывал выполнение этой задачи на большой неклинической выборке.Кроме того, Brosnan et al. ⁶⁵ показали связь между накоплением доказательств в задаче «Бусинки» и эффективностью выполнения задачи аналитического мышления. Соответственно, мы предположили, что уменьшение количества нарисованных плиток после полного и (кумулятивного) частичного лишения сна может отражать ухудшение аналитической обработки, требующей усилий, в пользу автоматической, интуитивной. Потеря сна, влияющая преимущественно на чисто обдуманный процесс рассуждения, может привести к более импульсивной реакции в ответ на поступление новой информации в сложной задаче вероятностного рассуждения, такой как МП.Соответственно, участники, предположительно характеризуемые недостаточным использованием аналитической обработки в состоянии RS (подгруппы с высокой импульсивностью отражения), не были затронуты экспериментальными манипуляциями со сном.

В поддержку этой интерпретации мы могли бы сослаться на хорошо известные неблагоприятные последствия недостаточного количества сна для функции рабочей памяти (WM). ^66–69 Поскольку аналитическая обработка сильно нагружает систему WM, поврежденный WM может опосредовать уменьшение количества нарисованных плиток после потери сна.Изменения в способности сохранять и манипулировать увеличивающейся информацией после лишения сна могут означать, что люди были менее склонны к тщательной оценке вероятности данного исхода, ¹⁷ приводя к приближению их ответов. ⁷⁰ В современной литературе по задаче Beads широко предлагается связь между ограниченным сбором информации (предвзятость вывода) и недостатками системы WM. ^71–73

Примечательно, что дифференциальный эффект, зависящий от исходных показателей в задаче «Бус», уже был продемонстрирован в исследовании, направленном на оценку последствий приема метилфенидата (MPH). ⁷⁴ В этом исследовании авторы показали, что после аналогичного медианного разделения выборки, основанного на эффективности условий плацебо, MPH привел к снижению доказательств, собранных в подгруппе, которая собрала больше информации в исходных показателях (что эквивалентно нашему Низкому уровню Подгруппы рефлексивной импульсивности). Это сходство интересно, учитывая, что и MPH, и лишение сна были связаны с измененной передачей сигналов допамина в полосатом теле, ^75–77 , что, как полагают, подразумевается при выполнении задачи Beads. ^73,78 Дальнейшие исследования могут прояснить предполагаемую роль дофаминергической системы в объяснении этой специфической модели результатов. Наконец, значительный эффект, полученный во всем образце эксперимента 2, не соответствовал недавнему исследованию длительного ограничения сна с использованием задачи «Бусины». ⁷⁹ Однако в Риве и др. ⁷⁹ сон был ограничен 5 часами только в течение трех ночей подряд, и была принята самая легкая версия задачи (85:15). Эти существенные различия могут объяснить противоречивые результаты между исследованиями.

Влияние TSD и PSD на принятие рисков

В отличие от полного лишения сна, длительное частичное лишение сна значительно повлияло на показатели CCTc, что привело к увеличению рискованного поведения. Кроме того, последующий анализ показал, что обе манипуляции со сном (TSD и PSD) повышают риск, но только у участников, которые проявляли более осторожное поведение, когда они хорошо отдохнули. Эти результаты согласуются с предыдущими исследованиями, которые показали, что, если бы недосыпание могло сказаться на задачах, связанных с азартными играми, это привело бы к большему стремлению к риску. ^33,34 В частности, исследования с помощью фМРТ показали, что лишение сна приводит к функциональным изменениям областей мозга, участвующих в обработке сигналов выигрыша / проигрыша. ⁸⁰ Эти результаты были интерпретированы как увеличение ожидания выигрыша и ослабление неприятие проигрышей, ⁸⁰ связанное с поведенческим сдвигом от предотвращения потерь к стремлению к успехам после лишения сна. ⁸ Предполагаемый механизм, участвующий в хорошо известном увеличении склонности к риску, вызванном недосыпанием, — это нарушение тормозных систем, которые приводят к импульсивному поведению в поисках выгоды. ³⁴ С другой стороны, полное и частичное лишение сна, по-видимому, не повлияло на производительность подгрупп, демонстрирующих более склонное к риску поведение в исходном состоянии (подгруппы с высоким уровнем риска). Рассматривая эффективность CCTc как функцию диспозиционных факторов, Буэлоу ⁸¹ показал связь между склонностью к низкому риску в этой задаче и более высокой мерой поведенческого торможения, включая большую чувствительность к сигналам наказания. Кроме того, в производительности CCTc, по-видимому, подразумевается конструкция импульсивности.В самом деле, хотя эта задача была разработана для оценки процессов обдумывания решений, более высокая импульсивность связана с плохими навыками планирования и неправильными ответами, что ухудшает способность тщательно рассматривать различные варианты решений. ⁸² С этой точки зрения, черта импульсивности предсказывала большее количество перевернутых карт в CCTc. ⁸²

Основываясь на этих отдельных линиях доказательств, мы выдвигаем гипотезу о том, что увеличение склонности к риску людей, которые обычно не склонны к риску, может отражать нарушение поведенческих систем торможения, что приводит к более рискованному выбору.С другой стороны, участники, более склонные к поиску риска, могли не подвергаться влиянию манипуляций со сном, потому что они могли уже иметь диспозициональный дефицит тормозных процессов, и эта ситуация могла препятствовать возникновению специфического эффекта депривации сна в этой группе.

Наконец, аналогично МТ, другая гипотетическая интерпретация нашей модели результатов включает нарушение WM, вызванное потерей сна, поскольку CCTc обычно требует продуманной разработки, связанной с WM. ³² С этой точки зрения оптимальная функция WM была связана как с более низким уровнем рискованного поведения ⁸¹ , так и с более широким использованием информации ³¹ в CCTc. Таким образом, дисфункция WM может объяснить увеличение склонности к риску, особенно продемонстрированное подвыборкой, которая более осторожно подошла к задаче.

Ограничения

Следует признать, что в состав экспериментальной выборки входили здоровые молодые крепко спящие. Эта функция может ограничить обобщение наших результатов для всего населения.Другое потенциальное ограничение наших результатов касается ограниченной продолжительности периода вымывания (2 ночи) в Эксперименте 2. Тем не менее, это маловероятно повлияло на результаты, учитывая, что порядок представления условий был уравновешенным, а контрольные анализы (не представленные) не показали. существенные различия между двумя разными порядками презентации. Последнее соображение касается типичной характеристики протоколов длительного ограничения сна, т. Е. Отсутствия лабораторных условий.Эта ситуация в Эксперименте 2 подразумевала ограниченный экспериментальный контроль возможных факторов окружающей среды.

Заключение

Результаты нашего исследования показали, что недостаточное количество сна влияет на импульсивность рефлексии и принятие риска в зависимости от привычного индивидуального способа реагирования во время принятия обдуманных решений. Наши результаты подтверждают предположение, что последствия недосыпания могут быть связаны с индивидуальными различиями. Межиндивидуальные различия в эффекте депривации сна уже были задокументированы в литературе, посвященной принятию решений.Например, гендерный эффект недосыпания был продемонстрирован как в отношении импульсивности, так и в задачах принятия экономических решений. ^9,83 Кроме того, в задаче экономического решения лишение сна было связано с увеличением выборочного принятия риска у людей с высокими показателями рефлексивных черт, настраивая конкретный эффект на диспозиционно менее импульсивных участников. ⁸³ Кроме того, что касается обработки вознаграждений / наказаний, недавнее исследование ⁸⁴ выявило связь между последствиями недосыпания и конкретным генетическим полиморфизмом, вовлеченным в синаптическую регуляцию дофамина.С другой стороны, многие исследования принятия решений, связанных с вознаграждением, не смогли показать однозначных поведенческих или функциональных различий, вызванных недосыпанием, в исследуемых выборках. ^85–87

Существование возможных взаимодействий между диспозиционными факторами и эффектами недосыпания может дать ключ к интерпретации для объяснения несоответствий в этой области. Соответственно, наши результаты подтверждают гипотезу о том, что индивидуальные различия могут скрывать значимость на уровне группы и приводить к ошибочным выводам в протоколах лишения сна. ⁴ По этим причинам мы предупреждаем, что необходимы дальнейшие исследования по данному вопросу. В будущих исследованиях депривации сна можно было бы прямо рассмотреть индивидуальные различия, подразумеваемые в принятой задаче принятия решения, с использованием подробного предварительного скрининга. Эта стратегия может помочь поддержать гипотезу о предполагаемом взаимодействии между индивидуальными различиями и влиянием потери сна на принятие решений.

В заключение, наши результаты показывают, что под влиянием полной или частичной потери сна люди, обычно более рефлексивные, склонны собирать меньше доказательств для принятия решения, а более осторожные люди становятся более склонными к риску в ситуациях, требующих принятия решения. на основе сознательного рассуждения.

Благодарности

Мы благодарим Джулию Амикуччи, Элизу Асисани, Жасмин Кашоли, Ирен Д’Авино, Элеонору Гранди и Лоренцо Визелли за их помощь в сборе данных.

Финансирование

Это исследование не получало какого-либо специального гранта от финансирующих агентств в государственном, коммерческом или некоммерческом секторах.

Раскрытие информации

Авторы сообщают об отсутствии конфликта интересов в этой работе.

Список литературы

1. Сон и нарушения сна.Центры по контролю и профилактике заболеваний; 2015. Доступно по адресу: https://www.cdc.gov/sleep/index.html. По состоянию на 11 мая 2020 г.

2. Уокер М.П. Почему мы спим . Лондон, Великобритания: Пингвин; 2017.

3. Dinges DF, Pack F, Williams K, et al. Кумулятивная сонливость, нарушение настроения и снижение психомоторной бдительности в течение недели сна ограничиваются 4–5 часами в сутки. Сон . 1997. 20 (4): 267–277.

4. Краузе А.Дж., Саймон Е.Б., Мандер Б.А. и др.Недосыпающий человеческий мозг. Нат Рев Neurosci . 2017; 18 (7): 404–418. DOI: 10.1038 / номер 2017.55

5. Харрисон И., Хорн Дж. А.. Влияние лишения сна на принятие решений: обзор. J Exp Psychol Appl . 2000. 6 (3): 236–249. DOI: 10.1037 // 1076-898X.6.3.236

6. Killgore WD, Balkin TJ, Wesensten NJ. Нарушение принятия решений после 49 часов недосыпания. J Sleep Res . 2006; 15 (1): 7–13. DOI: 10.1111 / j.1365-2869.2006.00487.x

7.Маккенна Б.С., Дикинсон Д.Л., Орф Х.Дж., Драммонд СПА. Влияние одной ночи лишения сна на решения об известном и неоднозначном риске. J Sleep Res . 2007. 16 (3): 245–252. DOI: 10.1111 / j.1365-2869.2007.00591.x

8. Венкатраман В., Хюттель С.А., Чуа Л.Й., Пейн Дж. У., Чи М.В.Л. Недостаток сна влияет на нейронные механизмы, лежащие в основе экономических предпочтений. Дж. Neurosci . 2011. 31 (10): 3712–3718. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.4407-10.2011

9. Ачесон А., Ричардс Дж. Б., де Вит Х.Влияние недосыпания на импульсивное поведение мужчин и женщин. Physiol Behav . 2007. 91 (5): 579–587. DOI: 10.1016 / j.physbeh.2007.03.020

10. Killgore WD. Влияние лишения сна на черты утреннего и вечернего настроения при принятии рискованных решений. Психол Реп . 2007. 100 (2): 613–626. DOI: 10.2466 / pr0.100.2.613-626

11. Ян Х., Кармон З., Кан Б. и др. Треугольник принятия решений «горячий – холодный»: основа для более здорового выбора. Марк Летт . 2012; 23: 457–472.DOI: 10.1007 / s11002-012-9179-0

12. Damasio AR. Ошибка Декарта: эмоции, разум и человеческий мозг . Нью-Йорк: Патнэм; 1994.

13. Шафир Э., Симонсон И., Тверски А. Выбор, основанный на разуме. Познание . 1993. 49 (1–2): 11–36. DOI: 10.1016 / 0010-0277 (93)

14. Сеген-младший, Арсено Л., Трембле РЭ. Вклад «крутых» и «горячих» компонентов в принятие решений в подростковом возрасте: значение для психопатологии развития. Cogn Dev .2007. 22 (4): 530–543. DOI: 10.1016 / j.cogdev.2007.08.006

15. Джексон М.Л., Гунзельманн Г., Уитни П. и др. Деконструкция и реконструкция когнитивных функций при депривации сна. Sleep Med Ред. . 2013. 17 (3): 215–225. DOI: 10.1016 / j.smrv.2012.06.007

16. Бехара А. Профессиональное руководство по вопросам азартных игр штата Айова . Лутц, Флорида: ресурсы психологической оценки; 2008.

17. Дикинсон Д.Л., Драммонд СПА. Влияние полного лишения сна на байесовское обновление. Судья Децис Мак . 2008; 3: 181–190.

18. Андерсон С., Дикинсон Д.Л. Торговля и доверие: влияние 36-часового лишения сна на социально интерактивные решения. J Sleep Res . 2010; 19: 54–63. DOI: 10.1111 / j.1365-2869.2009.00767.x

19. Дикинсон Д.Л., МакЭлрой Т. Ограничение сна и влияние циркадных ритмов на социальные решения. Eur Econ Rev . 2017; 97: 57–71. DOI: 10.1016 / j.euroecorev.2017.05.002

20. Гуроглу Б., ван ден Бос В., Ромбоутс С.А., Крон EA.Несправедливый? Это зависит от нейронных коррелятов справедливости в социальном контексте. Soc Cogn Affect Neurosci . 2010. 5 (4): 414–423. DOI: 10.1093 / сканирование / nsq013

21. Чанг Л.Дж., Санфей АГ. Большие ожидания: нейронные вычисления, лежащие в основе использования социальных норм при принятии решений. Soc Cogn Affect Neurosci . 2013. 8 (3): 277–284. DOI: 10.1093 / сканирование / nsr094

22. Лауриола М., Веллер Дж. Личность и риск: помимо смельчаков — риск с точки зрения темперамента. В: Рауэ М., Лермер Э., Штрайхер Б., редакторы. Психологические перспективы риска и анализа рисков: теория, модели и приложения . Чам: Спрингер; 2018: 3–36. DOI: 10.1007 / 978-3-319-92478-6_1

23. Левин И., Сюэ Дж., Веллер Дж., Рейманн М., Лауриола М., Бехара А. Нейропсихологический подход к пониманию принятия риска для потенциальных выгод и потерь. Фронт Neurosci . 2012; 6:15. DOI: 10.3389 / fnins.2012.00015

24. Такер А.М., Уитни П., Беленьки Дж., Хинсон Дж. М., Ван Донген Х.П. Влияние лишения сна на диссоциированные компоненты исполнительной функции. Сон . 2010. 33 (1): 47–57. DOI: 10.1093 / сон / 33.1.47

25. Уитни П., Хинсон Дж. М.. Измерение познания в исследованиях депривации сна. Prog Brain Res . 2010; 185: 37–48. DOI: 10.1016 / B978-0-444-53702-7.00003-8

26. Huq SF, Гарети PA, Hemsley DR. Вероятностные суждения обманутых и не обманутых субъектов. Q J Exp Psychol A . 1988. 40 (4): 801–812. DOI: 10.1080 / 14640748808402300

27. Авербек Б.Б., Эванс С., Чохан В., Бристоу Е., Шергилл С.С.Вероятностное обучение и вывод при шизофрении. Schizophr Res . 2011. 127 (1–3): 115–122. DOI: 10.1016 / j.schres.2010.08.009

28. Джамшидиан А., О’Салливан С.С., Саноцкий Ю. и др. Принятие решений, импульсивность и зависимости: спешат ли пациенты с болезнью Паркинсона делать выводы? Mov Disord . 2012. 27 (9): 1137–1145. DOI: 10.1002 / mds.25105

29. Росс Р.М., Маккей Р., Колзхарт М., Лэнгдон Р. Поспешные выводы о задаче с бусами? Метаанализ бредовых идей и сбора данных. Шизофр Бык . 2015; 41 (5): 1183–1191. DOI: 10.1093 / schbul / sbu187

30. Banca P, Lange I, Worbe Y, et al. Импульсивность рефлексии при запоях: поведенческие и объемные корреляты. Наркоман Биол . 2016; 21 (2): 504–515. DOI: 10.1111 / adb.12227

31. Фигнер Б., Маккинлей Р., Вилкенин Ф., Вебер ЕС. Эффективные и обдумывающие процессы при рискованном выборе: возрастные различия в принятии риска в задании Columbia card. J Exp Psychol Learn Mem Cogn . 2009. 35 (3): 709–730.DOI: 10.1037 / a0014983

32. Markiewicz L, Kubińska E. Различия в использовании информации при обработке горячих и холодных рисков: когда учитывается информация о вероятности в задаче Columbia card? Фронт Психол . 2015; 6: 1727. DOI: 10.3389 / fpsyg.2015.01727

33. Womack SD, Hook JN, Reyna SH, Ramos M. Отсутствие сна и рискованное поведение: обзор литературы. Behav Sleep Med . 2013. 11 (5): 343–359. DOI: 10.1080 / 15402002.2012.703628

34. Killgore WD.Недосыпание и поведенческий риск. В: Ватсон Р.Р., редактор. Модуляция сна ожирением, диабетом, возрастом и диетой . Лондон, Великобритания: Academic Press; 2015: 279–287. DOI: 10.1016 / B978-0-12-420168-2.00030-2

35. Панно А., Лауриола М., Фигнер Б. Регулирование эмоций и принятие риска: прогнозирование рискованного выбора при осознанном принятии решений. Cogn Emot . 2013. 27 (2): 326–334. DOI: 10.1080 / 02699931.2012.707642

36. Lowe CJ, Safati A, Hall PA. Нейрокогнитивные последствия ограничения сна: метааналитический обзор. Neurosci Biobehav Ред. . 2017; 80: 586–604. DOI: 10.1016 / j.neubiorev.2017.07.010

37. Reynolds AC, Banks S. Полное лишение сна, хроническое ограничение сна и нарушение сна. Prog Brain Res . 2010; 185: 91–103. DOI: 10.1016 / B978-0-444-53702-7.00006-3

38. Buysse DJ, Reynolds CF, Monk TH, Berman SR, Kupfer DJ. Индекс качества сна Питтсбурга: новый инструмент для психиатрической практики и исследований. Psychiatry Res . 1989. 28 (2): 193–213.DOI: 10.1016 / 0165-1781 (89) -4

39. Курсио Г., Темпеста Д., Скарлата С. и др. Действительность итальянской версии индекса качества сна Питтсбурга (PSQI). Neurol Sci . 2013. 34 (4): 511–519. DOI: 10.1007 / s10072-012-1085-y

40. Bastien CH, Vallières A, Morin CM. Валидация индекса тяжести бессонницы в качестве критерия результатов исследования бессонницы. Сон Мед . 2011. 2 (4): 297–307. DOI: 10.1016 / s1389-9457 (00) 00065-4

41. Кастроново В., Гальбиати А., Марелли С. и др.Исследование валидации итальянской версии индекса тяжести бессонницы (ISI). Neurol Sci . 2016; 37 (9): 1517–1524. DOI: 10.1007 / s10072-016-2620-z

42. Ghisi M, Flebus G, Montano A, Sanavio E, Sica C. Опись депрессии Бека-II: Edizione Italiana . Фиренце, ИТ: Джунти Эдиторе; 2006.

43. Морони Л., Беттинарди О., Видотто Г. и др. Краткая шкала тревоги и депрессии: нормы ее применения в реабилитации. Арочный сундук Мональди Dis . 2006; 66: 255–263.DOI: 10.4081 / monaldi.2006.516

44. Акерстедт Т., Гиллберг М. Субъективная и объективная сонливость у активного человека. Инт Дж. Neurosci . 1990. 52 (1–2): 29–37. DOI: 10.3109 / 002074594241

45. Стерн Р.А., Арруда Дж. Э., Хупер С. Р., Вольфнер Г. Д., Мори К. Э.. Визуальные аналоговые шкалы настроения для измерения внутреннего состояния настроения у пациентов с неврологическими нарушениями: описание и первоначальные доказательства достоверности. Афазиол . 1997; 11: 59–71. DOI: 10.1080 / 02687039708248455

46.Кларк Л., Роббинс Т.В., Эрше К.Д., Саакян Б.Дж. Импульсивность рефлексии у нынешних и бывших потребителей психоактивных веществ. Биологическая психиатрия . 2006. 60 (5): 515–522. DOI: 10.1016 / j.biopsych.2005.11.007

47. Далли Дж. У., Эверитт Б. Дж., Роббинс Т. В.. Импульсивность, компульсивность и когнитивный контроль сверху вниз. Нейрон . 2011; 69 (4): 680–694. DOI: 10.1016 / j.neuron.2011.01.020

48. Джамшидян А., Саноцкий Ю., Матвиенко Ю. и др. Повышенная импульсивность рефлексии у пациентов с паркинсонизмом, вызванным эфедроном. Зависимость . 2013; 108 (4): 771–779. DOI: 10.1111 / add.12080

49. Вун В., Ирвин М.А., Дербишир К. Измерение импульсивности «ожидания» при зависимостях от психоактивных веществ и переедании с перееданием в новом аналоге задачи на время последовательной реакции грызунов. Биологическая психиатрия . 2014. 75 (2): 148–155. DOI: 10.1016 / j.biopsych.2013.05.013

50. Гарети П.А., Фриман Д., Джолли С. и др. Рассуждения, эмоции и бредовые убеждения при психозе. Дж Ненормальный Психол . 2005. 114 (3): 373–384.DOI: 10.1037 / 0021-843X.114.3.373

51. Якоби Р. Дж., Абрамовиц Дж. С., Бак Б. Е., Фабрикант Л. Е.. Как задача бус связана с непереносимостью неопределенности при тревожных расстройствах? Дж. Беспокойство . 2014. 28 (6): 495–503. DOI: 10.1016 / j.janxdis.2014.05.005

52. Якоби Р. Дж., Абрамовиц Дж. С., Реуман Л., Блейки С. М.. Повышение экологической значимости задачи бус как поведенческой меры нетерпимости к неопределенности. Дж. Беспокойство . 2016; 41: 43–49. DOI: 10.1016 / j.janxdis.2016.02.003

53. Фигнер Б., Вебер ЕС. Кто рискует, когда и почему? Детерминанты принятия риска. Curr Dir Psychol Sci . 2011. 20 (4): 211–216. DOI: 10.1177 / 0963721411415790

54. Холпер Л., Мерфи РО. Гемодинамические и аффективные корреляты оцениваются во время выполнения задания Columbia Card Task (CCT). Поведение изображения мозга . 2014. 8 (4): 517–530. DOI: 10.1007 / s11682-013-9265-9

55. Бейтс Д., Мехлер М., Болкер Б., Уокер С. Подбор линейных моделей смешанных эффектов с использованием lme4. Программное обеспечение J Stat . 2015; 67 (1): 1–48. DOI: 10.18637 / jss.v067.i01

56. Основная команда R. R: Язык и среда для статистических вычислений (3.5.1). Компьютерное программное обеспечение . Вена, Австрия: Фонд R для статистических вычислений; 2018.

57. Люк SG. Оценка значимости в линейных моделях смешанных эффектов в R. Behav Res Methods . 2017; 49 (4): 1494–1502. DOI: 10.3758 / s13428-016-0809-y

58. Те Линдерт БХВ, Ван Сомерен EJW. Оценка сна с помощью микроэлектромеханических систем (MEMS). Сон . 2013. 36 (5): 781–789. DOI: 10.5665 / sleep.2648.7

59. Pilcher JJ, Huffcutt AI. Влияние лишения сна на производительность: метаанализ. Сон . 1996. 19 (4): 318–326. DOI: 10.1093 / сон / 19.4.318

60. Evans JSBT. Мыслить дважды: два ума в одном мозге . Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета; 2010.

61. Канеман Д. Мышление, быстрое и медленное . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру; 2011.

62. Станович К.Е. Рациональность и рефлексивный разум . Оксфорд: издательство Оксфордского университета; 2011.

63. Эванс ЖСБТ, Станович К.Е. Теории двойного процесса высшего познания: продвижение дискуссии. Perspect Psychol Sci . 2013. 8 (3): 223–241. DOI: 10.1177 / 17456460685

64. Росс Р. М., Пенникук Дж., Маккей Р., Жерве В. М., Лэнгдон Р., Колтер М. Аналитический когнитивный стиль, а не бредовые идеи, предсказывает сбор данных в ходе исследования больших бусинок. Cogn Neuropsychiatry .2016; 21 (4): 300–314. DOI: 10.1080 / 13546805.2016.11

65. Броснан М., Холлинворт М., Антониаду К., Льютон М. Является ли сочувствие интуитивным и систематизирующим рассуждением? Индивидуальные отличия . 2014; 66: 39–43. DOI: 10.1016 / j.paid

66. Смит М.Э., МакЭвой Л.К., Гевинс А. Влияние умеренной потери сна на нейрофизиологические сигналы во время выполнения задачи рабочей памяти. Сон . 2002; 25: 784–794. DOI: 10,1093 / сон / 25.7.56

67. Chee MWL, Chuah YML, Venkatraman V, Chan WY, Philip P, Dinges D.Функциональная визуализация рабочей памяти после нормального сна и после 24 и 35 часов лишения сна: корреляция лобно-теменной активации с производительностью. Нейроизображение . 2006; 31: 419–428. DOI: 10.1016 / j.neuroimage.2005.12.001

68. Френда С.Дж., Фенн К.М. Меньше спи, хуже думай: влияние недосыпания на рабочую память. ДЖАРМАК . 2016; 5 (4): 463–469. DOI: 10.1016 / j.jarmac.2016.10.001

69. Госселин Д., Де Конинк Дж., Кэмпбелл К. Новые меры по оценке воздействия частичного недосыпания на сенсорную, рабочую и постоянную память. Фронт Психол . 2017; 8: 1607. DOI: 10.3389 / fpsyg.2017.01607

70. Drummond SPA, Brown GG, Stricker JL, Buxton RB, Wong EC, Gillin JC. Вызванное депривацией сна снижение коркового функционального ответа на последовательное вычитание. Нейроотчет . 1999; 10: 3745–3748. DOI: 10.1097 / 00001756-1990-00004

71. Гарети П., Джойс Э., Джолли С. и др. Нейропсихологическое функционирование и поспешные выводы в заблуждениях. Schizophr Res . 2013. 150 (2–3): 570–574.DOI: 10.1016 / j.schres.2013.08.035

72. Krężołek M, Pionke R, Banaszak B, Kokoszka A, Gawęda Ł. Связь между поспешными выводами и нейропсихологическим функционированием при шизофрении. Psychiatry Res . 2019; 273: 443–449. DOI: 10.1016 / j.psychres.2019.01.035

73. Эсслингер С., Браун Ю., Ширмбек Ф. и др. Активация среднего мозга и вентрального полосатого тела подразумевает обработку значимости во время задачи модифицированных бус. PLoS One . 2013; 8 (3): e58536.DOI: 10.1371 / journal.pone.0058536

74. Вун В, Чанг-Уэбб Ю.С., Моррис Л.С. и др. Ожидание импульсивности: влияние острого метилфенидата и обратная связь. Int J Neuropsychopharmacol . 2016; 19 (1): pyv074. DOI: 10.1093 / ijnp / pyv074

75. Volkow ND, Wang G, Fowler JS, et al. Терапевтические дозы перорального метилфенидата значительно повышают уровень внеклеточного дофамина в головном мозге человека. Дж. Neurosci . 2001; 21 (2): RC121. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.21-02-j0001.2001

76.Волков Н.Д., Томази Д., Ван Г.Дж. и др. Доказательства того, что лишение сна подавляет дофамин D2R в вентральном полосатом теле мозга человека. Дж. Neurosci . 2012. 32 (19): 6711–6717. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.0045-12.2012

77. Whitney P, Hinson JM, Nusbaum AT. Структура динамического контроля внимания для понимания влияния депривации сна на познание. Prog Brain Res . 2019; 246: 111–126. DOI: 10.1016 / bs.pbr.2019.03.015

78. Рауш Ф., Миер Д., Эйфлер С. и др.Сниженная активация вентрального полосатого тела при принятии вероятностных решений у пациентов с психическим состоянием повышенного риска. J Psychiatry Neurosci . 2015; 40 (3): 163–173. DOI: 10.1503 / jpn.140191

79. Рив С., Эмсли Р., Шивз Б., Фриман Д. Нарушение сна: влияние потери сна на психотические переживания, проверенные в экспериментальном исследовании с анализом посредничества. Шизофр Бык . 2018; 44 (3): 662–671. DOI: 10.1093 / schbul / sbx103

80. Венкатраман В., Чуа Ю.М., Хюттель С.А., Чи М.В.Недостаток сна увеличивает ожидание выгод и снижает реакцию на потери после принятия рискованных решений. Сон . 2007. 30 (5): 603–609. DOI: 10.1093 / сон / 30.5.603

81. Buelow MT. Прогнозирование производительности по заданию Columbia card: влияние личностных характеристик, настроения и исполнительных функций. Оценка . 2015; 22 (2): 178–187. DOI: 10.1177 / 10731

539383

82. Penolazzi B, Gremigni P, Russo PM. Импульсивность и чувствительность к вознаграждению по-разному влияют на принятие аффективных и обдуманных рискованных решений. Индивидуальные различия . 2012. 53 (5): 655–659. DOI: 10.1016 / j.paid.2012.05.018

83. Феррара М., Боттассо А., Темпеста Д., Карриери М., Де Дженнаро Л., Понти Г. Гендерные различия в влиянии лишения сна на риск и неприятие неравенства: данные экономического эксперимента. PLoS One . 2015; 10 (3): e0120029. DOI: 10.1371 / journal.pone.0120029

84. Грир С.М., Гольдштейн А.Н., Кнутсон Б., Уокер М.П. Генетический полиморфизм переносчика дофамина человека определяет влияние лишения сна на реакцию мозга на награды и наказания. Дж. Cogn Neurosci . 2016; 28 (6): 803–810. DOI: 10.1162 / jocn_a_00939

85. Смит Д.В., Хайден Б.И., Чыонг Т.К., Сонг А.В., Платт М.Л., Хюттель С.А. Отчетливые ценностные сигналы в передней и задней вентромедиальной префронтальной коре. Дж. Neurosci . 2010. 30 (7): 2490–2495. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.3319-09.2010

86. Либединский С., Смит Д.В., Тенг С.С. и др. Недостаток сна изменяет оценочные сигналы в вентромедиальной префронтальной коре. Front Behav Neurosci . 2011; 5: 70.DOI: 10.3389 / fnbeh.2011.00070

87. Menz MM, Buchel C, Peters J. Лишение сна связано с ослаблением параметрической оценки и сигналов управления в среднем мозге во время принятия решений, основанных на ценностях. Дж. Neurosci . 2012. 32 (20): 6937–6946. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.3553-11.2012

COVID-19